Преп. Хё-Уон Ю — человек непоколебимой веры и преданности, он стал опорой для многих в ранние годы конфликтов и гонений в Корее, его жизнь была хорошим примером. Он систематизировал и проповедовал слова преп. Муна и в 1957 году написал книгу “Объяснение Принципа”, явившуюся первым печатным изданием по Божественному Принципу, а в 1966 году — книгу, известную в английском переводе как “Divine Principle” (“Божественный Принцип”). Он умер 24 июля 1970 года.
Занимая должность президента Церкви Объединения на протяжении 15 лет, он почти ежедневно вел записи в дневнике, занося туда отчеты для преп. Муна и планы на следующий день.
Ю Хё Вон был одним из 3-х главных учеников преп. Мун Сон Мёна и являлся редактором книги «Божественный Принцип», которая является основным Священным Писанием Церкви Объединения.
11 мая 1955 г.
Целый день читал лекции людям, которых Кёнг-Гу привел в центр. Двух человек из университета Ифа выгнали из общежития. Спустившись вниз, я застал Кил-Джа, Чонг Са, Ми-Шик и Мёнг-Джин за едой. Все улыбались. После окончания вечерней службы я попытался привести их в дом господина Янга, чтобы они там остановились. Меня поразила их решимость. По их просьбе я написал ходатайство профессорам их университета.
14 мая 1955 г.
Администрация университета Ифа исключила четырнадцать студентов. Студенты кажутся очень твердыми в вере. Я попросил Кил-Джа и Ми-Шик прийти в 9.30, чтобы дать интервью сеульским газетам. Я читал лекции шести новичкам — студентам университета Ифа. Я попросил Отца побеседовать с ними, пока меня не будет.
4 июля 1955 г. (день великих преследований)
Сегодня мне хотелось умереть семь раз. Вечером снова пришли газетчики, все облазали, фотографировали Отца. Вскоре после этого явились следователь O и старший следователь Ким, чтобы вызвать Отца на допрос в участок. Мы с Ёонг-Уном пошли за ними. Мы зашли в разные комнаты. Мне было сказано идти домой. Господин O почти вытолкал нас за ворота. Там нас ждала наша семья. Потом мы вместе пошли домой. Так что я был прав, говоря, что сегодня — день преследований.
5 июля 1955 г.
Отец не вернулся. Как мог я заснуть, оставив его там одного? Я совсем как апостол Петр. Позавтракав, я почувствовал сильную усталость. Я должен претерпеть эти преследования вместе с Отцом. Я ненадолго прилег. Вошел Toнг-Хи. Он принес с собой газету “Пёнг-Хуa”. Наш возлюбленный Отец арестован. Час настал. И теперь мы столкнулись с тем, что должно было произойти. Я буду мужественным. Захватив одежду и одолжив у Mи-Шик зонтик, я пошел в участок искать членов Семьи. Мне случайно встретились господин Хо и господин Чо. Они сказали, что не знают, где находится Отец. Потом мы вместе пошли в чайную. Мы купили все газеты. Статьи в газетах были очень грязные, но из грязи можно получить удобрения. Когда я вошел в специальную комнату для допросов, там как раз допрашивали Уон-Пил Кима, и следователь жестоко избивал его. Я чувствовал себя уже не так, как в чайной. Нам инкриминировали уклонение от военной службы и незаконное удерживание людей. Просидев целый день с пустым желудком, я даже забыл об усталости. Господин Чо повел нас в ресторан. Я пошел вместе со всеми. Я утешал членов Семьи, которые походили на стадо без пастуха. Не знаю, может быть, это последняя запись в этом дневнике. Я вынул фотографии, не знаю, вернутся ли они на свои места.
Можете ли вы умереть вместе с тем, кого любите? Можете ли вы забыть свое обещание? Можете ли перейти через гору, если думаете, что преодолеть ее невозможно?
6 июля 1955 г.
Целое утро я говорил с членами Семьи. Мы все вместе отправились, чтобы быть рядом с Отцом.
Я последую всюду, куда пойдет мой любимый Отец.
А пойду ли я даже на смерть?
Мы стали одним целым.
А могу ли я пойти с ним даже в ад?
Это мой путь.
Кто меня остановит?
Я ожидал Хо-Ионг в чайной Дэ-Янг до трех часов, а потом пошел в участок. Они допрашивали всех членов Семьи о нарушении закона о воинской повинности и незаконном удерживании людей.
10 июля 1955 г.
Выступив с субботней проповедью, я перешел в другую комнату, чтобы прочитать госодину Соуку лекцию по христологии. Не успел я начать, как следователь O и старший следователь Ким пришли меня арестовать. Я переоделся и приготовился идти. Когда меня привели в участок, я застал там господина Хё-Мина и господина Хё-Янга, их допрашивали. В этот вечер они пытались задержать нас вместо господина Чонг-Фа Пака. Мы ходатайствовали о том, чтобы нас отпустили, и получили разрешение вернуться в Церковь.
11 июля 1955 г.
Я старался ободрить Кён-Гу, Фан-Чэ и студентов из Ифа. Я попросил всех собраться в доме Янга в единении и любви. К 4:30 я подготовился к жизни в тюрьме и отправился в участок. Я также увидел, как допрашивают Сонг-Сил Чэ. Его тоже арестовали. Меня арестовали в участке Тон Дэ Мун. Когдя я смотрел на узников сквозь тюремную решетку, мне вспомнился фильм “Камо грядеши?”, тот эпизод, где люди ожидали своего последнего дня. Меня посадили вместе с вором и чиновником. Я постарался вселить в этих молодых людей надежду на будущее.
13 июля 1955 г.
Детектив отослал меня в участок Чонг-Нo. Там уже были Отец и Сонг-Сил. Господин Су-Кён Ли принес вкуснейший ком тан для нас. Когда Отец, я, юрист Чэ и детектив ждали такси, чтобы поехать в суд, нас окружила группа членов Семьи.
Среди собравшихся были Хё-Мин и Хё-Янг. Ёнг-Сок Пак смотрел на меня очень сочувственно. Когда мы должны уже были ехать, меня окликнул один из племянников: “Дядя, что с тобой случилось?” Он плакал. Когда машина отъезжала, он ударил по стеклу. Члены Семьи смотрели на нас с большой тревогой, и я сказал им, что беспокоиться не о чем. Мы ужасно устали от ожидания. На запястьях у Отца и у меня были надеты наручники, которые тесно соединяли нас. Нас отвели в какое-то помещение. Господин Хан, матушка Ок, Чонг-Бок, Ханг-Ёнг, Хуан-Чэ и Кёнг-Гу постарались пройти за нами. Мы все съели еду, принесенную членами Семьи. Когда все мы, включая Сонг-Сил, оказались вместе, Отец сказал: “Они делают нас навеки неразлучными. Мы готовы бороться до конца”. Я обрадовался, услышав эти слова. Взглянув на меня, он добавил: “Хё-Уон, тяжело тебе приходится, да?” Я возразил: “Из-за наших ошибок неприятности коснулись и вас”. Вместе с другими 30 заключенными нас отправили в тюрьму Со-Дэ Мун. Уже за полночь мы прибыли в строение 6, отсек 9, камеру 380.
15 июля 1955 г.
День, когда нам надлежало явиться в суд, мы провели, кажется, в худшей из тюрем. Двадцать четыре человека затолкали в камеру размером в два с половиной соломенных мата. Дышать было нечем. Мы прождали в этой комнате целый день, но нас так и не допросили.
29 июля 1955 г.
Сегодня нас вызвали рано. Вся члены Семьи пребывали в ожидании. Я видел, что нас ждут Че-Гун и Ман-Чун Ча. Мне было приятно их видеть. Бабушка снова похлопала меня по спине. Я сделал надпись с выражением моей благодарности секретарю и расписался на моей книге о Принципе. Четыре последующих дня члены Семьи приносили нам скромный обед. Столь трогательная забота произвела на меня глубокое впечатление. Но у меня болел желудок и, к своему сожалению, я не мог есть. Опять, как в первый день, нас пятерых соединили цепью с Отцом и послали к судье Kaнг. С нами также были все члены Семьи. Я сказал себе: “Хочу, чтобы мы остались связанными навсегда”. До меня дотронулся Сан-Янг Сон. Я попросил его поприветствовать Отца. Отец сказал ему: “Молись больше”. Когда мы забрались в машину, нам запретили садиться у окон. Не понимаю, как можно быть такими жестокими. Я видел, что некоторые следователи завидовали нашей страстной любви и тому, как о нас забототятся члены Семьи. В Семье — наша сила и наш кров. Нас пришел навестить брат жены Kуaнг-Юл. Не могу забыть, какое выражение лица было у женщины, стоявшей рядом с Kэ-Сон и приветственно махавшей рукой. Как же я мог забыть ее имя? Это моя вина. Пришел и господин Че, но я его не видел. Чонг-Су Че, приехавший из Уан-Джу, приветствовал меня со слезами. Это была наша Семья, и эти люди хотели разделить с нами тяготы преследований. После 22 дней заключения нам наконец был вынесен приговор. Первое судебное заседание проходило в местном суде в Сеуле, в зале № 4. Судью звали Хак-Но Юн. Это был главный судья. На послеобеденном заседании судья Се-Ёнг Канг вынес следующий приговор: “Учителю — 2 года, Хю Вону — 2 года, остальным трем членам Церкви — по одному году”.
28 сентября 1955 г.
Кёнг-Гю Ю пришел к нам и объявил: “Сегодня вас с Отцом выпустят на свободу”. Но мы продолжали пребывать в неуверенности. Вечером Уон-Пил Ким, выглянув в окно, крикнул: “Сегодня вечером?” “Да,” — громко ответил я, но я не был уверен в своих словах. Спустя еще тридцать минут никаких изменений не последовало и мы легли спать. Сквозь сон мы наконец услышали скрежет отпираемой двери и чьи-то громкие слова: “380-я, выходи с вещами”. Чанг-Хуан Ли помогал нам укладывать вещи. Я отдал ему белье, рубашки и носки. Вышло более десяти человек, но среди них я не увидел Отца. Войдя в его камеру № 29, я столкнулся с его взглядом. Я спросил: “Значит, выпустили только меня?” Отец сказал: “Уходи как можно скорее. Так надо”. Но я не мог повернуться и уйти. На глаза навернулись слезы. Мне хотелось назад. Выйдя из тюрьмы, я встретил Су-Ёнг. Уол-Сон поприветствовал меня, Toнг-Сук крепко пожал мне руку. Мы на джипе вернулись в церковь. Там были Хён Сил, Хёнг Сук, Ок Бонг, Ун Джа Нуанг, мать Toнг Чол, Ёнг Ун Ким, Хуанг Юл, Банг Ул Ким.
4 октября 1955 г.
Отец находится в тюрьме ровно три месяца. С тех пор, как меня посадили в тюрьму, прошло 86 дней. Преподобный Чонг-Су Ли, Ченг-Хуа Хан и я на такси, вызванном Чу-Хуа Ханом, отправились в местный суд. Там уже собрались некоторые члены нашей Семьи. Нас встречала Сон-Хуа, выглядевшая очень мило. Нас повезли на грузовике. Потом я увидел Хё-Юн и Ху-Мин. В том же грузовике сидел и Уон-Пил. Отец был в другом автомобиле. Судебное заседание открылось в 10:00. Я снял пиджак, чтобы быть одетым, как и Отец. Главный судья Хак Но Юн объявил Отца невиновным. Меня приговорили к штрафу в 5000 вон, а всех остальных — к 8 месяцам тюремного заключения. Мы пошли поужинать в корейский ресторан во главе со старшим Ченгом. С нами были Ёнг Ун, преподобный Ли, Сун Фа Ким, Чу Фa Ким и Kёнг Ky. После ужина мы пошли повидать Отца. Его сопровождали Сун-Ха Ким и Чёнг-Хуа Ханг, студенты из Уан-Джo. В 21:40 к нам вышел Отец. Мы наняли автобус, чтобы вернуться домой. Я огорчился, не застав студентов из Ифа. Сразу после молитвы Отца мы запели “Песнь Господнего сада”, а затем продолжали слушать его слова.
7 октября 1955 г.
Сегодня мы перебираемся в церковь Чанг-Па Донг. Пока мы собирали вещи, Tэ-Хуан Юм пришел, чтобы проводить Отца до нового места. Я вошел первым. Зал был гораздо больше, и помещение оказалось очень удобным. Все, даже двери, было очень старое. Я расстелил постель и лег.
10 октября 1955 г.
Мы отмечали освобождение Отца. В 6 часов вечера наверху начался вечер приветствия. Мы приготовили очень простую еду: печенье и яблоки. Каждый получил яблоко и несколько печений. Отец самолично обошел собравшихся с мешочком, откуда доставал угощение для каждого. Дар был дешевым и в то же время роскошным. Стихи Kуанг-Ёл Ю произвели особое впечатление. Было прочитано и полное страсти стихотворение Уонг-Бо Чэ. Отец также исполнил несколько святых песен и разъяснил смысл стихотворения. Я тоже прочитал те восемь фраз, что написал в тюрьме.
Из журнала Тон-Ил Сэге, июль 1980 г.
Президент Ю Хё Вон, читавший лекции по 18 часов в день
Отрывок из книги «Путь духовного лидера» (цитаты из выступлений преп. Мун Сон Мёна)
К большому сожалению, в Церкви Объединения есть лишь несколько человек, способных давать лекции. Если вы столько всего изучили и до сих пор не можете быть лекторами, это настоящая катастрофа. И все же я продолжаю твердить вам снова и снова, пока ваши барабанные перепонки не лопнут, что вы добьетесь успеха лишь в том случае, если научитесь давать хорошие лекции. Тех, кто может давать лекции, раз, два и обчелся. Это серьезная проблема. [Местные лидеры тоже могут хорошо давать лекции.] Они действительно хорошо их дают? [Да, действительно.] Сколько местных лидеров у нас есть? [Около двухсот.]
Как долго существует Церковь Объединения? В былые времена президент Ю Хё Вон ежедневно давал лекции по 18 часов в день без перерыва. Так продолжалось три года и восемь месяцев. Вот такой у нас рекорд. В то время членов Церкви было не так много, как сейчас. Если приходил новый человек, Ю Хё Вон садился рядом с ним и читал ему лекцию. Если не было ни одного гостя, он продолжал давать лекции членам Церкви. Вы знаете об этом? [Да.] Вы знаете потому, что слышали об этом, или вы сами это видели? [Мы знаем потому, что сами видели.] Скорее всего, мало кто видел это своими глазами. Те, кто видел, поднимите руку. Да, вы действительно в курсе событий.
В те времена мы питались одним ячменем, да и то нам его не хватало. Как только в город приходили нищие в поисках еды, до них доходили слухи, что Церковь Объединения щедрее всех делится едой, однако там дают лишь ячмень. И когда мы угощали бродяг ячменем, они выбрасывали его, как только выходили на улицу. В то время даже ячмень был нам не по карману.
Президент Ю любил соленую рыбку. Или это были соленые креветки? Нет, это были анчоусы, верно? Жители провинции Чолла любят есть электрических скатов, так ведь? Они же электрических скатов едят? [Да.] Их еще называют «каори-скат», или просто «каори», правильно? [Да.] У них такой гнилостный запах, однако людям действительно нравится есть эти штуки, воняющие гнилью. Президент Ю тоже любил эту рыбку в соленом виде. Когда я проходил мимо… я даже запах этот не выносил! [Смех в аудитории.] Я и сейчас помню, как он чавкал и высасывал косточки, если на них еще что-то оставалось… Порой я думаю: «Как было бы замечательно, если бы президент Ю был еще жив». Даже в таких обстоятельствах он читал лекции по 18 часов в день и более. (172:46)
Вы должны слушать меня. В моем доме или в любом другом месте, где я нахожусь, никогда не должно быть негативной духовной атмосферы, никогда. Вы должны это понять. Поэтому, пока я здесь, кому-то нужно приходить сюда и проводить молитвенные бдения. Необходимо поддерживать благожелательную атмосферу. Представьте, что никто, кроме меня, не думает о подобных вещах. Я стараюсь, насколько это возможно, поддерживать атмосферу и сохранять ее такой вплоть до полуночи, но вы об этом не думаете. Даже Мама не думает об этом.
Атмосфера в духовном мире и на земле должна быть подобна весеннему саду. Она всегда должна напоминать весенний сад. С приходом весны все обретает новую жизнь, и тогда атмосфера и все окружение становятся святыми. Слушая рассказы, связанные с историей воскрешения, старайтесь каждый раз создавать такую атмосферу. И тогда вся Вселенная будет пронизана незримым электрическим током. Вот как я мыслю.
Когда в эфир выходят теле- и радиопередачи, разве они предназначены для одного-единственного слушателя? Хотя на самой станции может находиться лишь один человек, в действительности эту программу могут смотреть и слушать люди во всем мире, на небе и на земле. То же самое относится и к нам. Нам нужно продолжать вещать. Вот какова причина той суровости. (140:171)
Вам нужно давать лекции 24 часа в сутки. Я говорю вам читать лекции по 18 часов. Хотя президент Ю уже умер, в прошлом, когда приходило время читать лекцию, он вынужден был ложиться на бок и… Как ему, наверное, было тяжело! Он чувствовал боль в легких, и не только в них, однако когда он останавливался и переставал читать лекцию, я резко бранил его: «Ты, именно ты — глашатай Божьего промысла, и ты должен продолжать трубить в свою трубу так, как я тебе говорю, то есть по 18 часов в день. В духовном мире прямо сейчас идет подготовка к тому, чтобы трубить во все трубы. Как ты можешь останавливаться? Поторопись немедленно!». Он давал лекции в течение трех лет и восьми месяцев. Это его рекорд. Вы должны поступать точно так же. У вас все руки-ноги целы, так что…
В общем, если есть три-четыре члена Церкви и лидер дает лекции по 24 или по 18 часов в сутки, разве они могут не привести людей? Разве могут они не свидетельствовать? Если кто-либо прилагает столько усилий ради одного гостя, если он так отчаянно вкладывает все сердце и всю душу, чтобы человек не ушел после первого же визита… Итак, вам следует читать лекции, даже если нет ни одного слушателя. Пытайтесь, пробуйте давать лекции! Однако эти разгильдяи начинают давать лекции только после того, как кого-нибудь приведут. (107:245)
Думаете, я спал, когда господин Ю читал лекции? Я сидел в комнате наверху и слушал все. Я получал отчеты обо всех, кто приходил. Когда я видел, как он вечером спускался читать лекцию и через минуту начинал дремать, я молился. Я так много плакал тогда! Я молился, обливаясь слезами. Вы должны понять, насколько тяжелыми были те обстоятельства. История Церкви Объединения была действительно печальной. Для чего же мне нужно было так поступать? А ему для чего это было нужно? Зачем я это делал? А он зачем это делал? Все это было необходимо ради Бога. Если духовный мир даже после этого не станет нам помогать, значит, духовного мира просто не существует. Значит, и Бога не существует, понимаете?
То же можно сказать и о вас. Если кто-то продолжает к вам приходить, это может вам надоесть, однако вопрос в том, знаете ли вы, кто послал этих людей — Бог или кто-то другой. Если ваши достижения скромнее, чем у вашего гостя, вы не можете заявлять, что вам все надоело или вы устали. Именно поэтому президент Ю пережил так много страданий за три года и восемь месяцев чтения лекций. То же можно сказать и обо мне. Когда я даю наставления, я не опираюсь на свои субъективные представления или желания. Вы должны это понять. (33:101)
Искренность души важнее всего
Цитата из автобиографии преп. Муна «Человек планеты, любящий мир»:
В те времена, когда наша Церковь располагалась в Чхонпхадоне, всем нам приходилось очень нелегко, но Ю Хё Вону выпало особенно тяжкое испытание. У него были проблемы с легкими, однако он в течение трех лет и восьми месяцев читал лекции о нашем учении по восемнадцать часов в сутки, несмотря на боли и недомогания. Мы не могли позволить себе хорошо питаться и ели не чаще двух раз в день, подавая к столу ячмень вместо риса, единственной добавкой к которому был полусырой кимчхи однодневной закваски.
Ю Хё Вон очень любил мелкие соленые креветки. Он ставил банку с креветками в угол комнаты и время от времени подходил к ней с палочками и брал штучку-другую. Это помогало ему пережить тяжелые времена. Мне было так больно смотреть, как Ю Хё Вон ложился на пол и лежал там совершенно истощенный, голодный и уставший! Я очень хотел накормить его солеными мидиями, но в те времена это было для нас слишком дорого. Мне и сейчас больно вспоминать о том, как тяжело ему приходилось, когда он, совершенно больной, пытался записать мои выступления, что лились и лились бесконечным потоком.